Валентин Лёлльманн: «Мне нравится факт создания чего-то, что кажется легким, а весит 500 кг»
В этом году на минувшей ярмарке искусства Cosmoscow было рекордное количество зарубежных участников — галерей и художников. Более того, зарубежных авторов можно было найти и на стендах отечественных галерей. Так, молодая галерея искусства и дизайна «Тираж 1/1» (Tirage Unique) показала работы звезды голландского коллекционного дизайна Валентина Лёлльманна. Дизайнер, основатель Studio Valentin Loellmann, создает единичные вещи для коллекционеров и галеристов, регулярно участвует в крупнейших ярмарках, но в Москве был представлен впервые.
Мы побеседовали с дизайнером о его творческом методе, подходе к работе и решении заниматься дизайном как искусством (на самом деле, он не то чтобы решал).
Расскажите про предметы, которые вы сделали для Tirage Unique.
Все эти работы — новые, я сделал их только в этом году. Это такие скульптуры, но, вместе с тем, они функциональны. Я стараюсь балансировать между функциональным и нефункциональным — для меня это что-то вроде игры, вызова. В том смысле, что мои работы не обязательно должны иметь функцию, но для галерей, для профильных ярмарок это важно, так что я разыгрываю своего рода пьесу: создаю скульптуру и придумываю ей функцию.
Как бы вы описали свой стиль?
Я работаю с металлом, но это не все — каким-то образом я создал свой уникальный стиль. Особенность в том, что все мои предметы очень детализированные, тактильные. Посмотрите на эти «глазки» и вмятины. Дерево (особенно, если оно обугленное) такое же «подробное», и в сочетании дерева и металла (в первую очередь, бронзы, но также и стали, и других металлов) рождается уникальный предмет.
Я работаю только с натуральными материалами, и никогда бы не стал делать вещи, например, из пластмассы или чего-то в этом роде. Потому что дерево — оно живое, оно меняется, и ты никогда точно не знаешь, как будет выглядеть твой предмет спустя какое-то время. А еще мне очень нравится сам факт создания чего-то, что кажется легким, а на деле весит 500 кг.
Все предметы Studio Valentin Loellmann изготавливаются вручную в мастерской в Маастрихте в Нидерландах
Все мои предметы — это как произведение искусства, живой эскиз от руки. Функция здесь — это побочная история, которая идет как дополнение к объекту.
Говоря об эскизе, правда ли что к своим предметам вы как раз никогда эскизов не делаете?
Я, действительно, никогда не делаю наброски — все предметы создаются в голове, но не только в моей, конечно, потому что я работаю с десятком людей. Они не проектируют сам предмет, но добавляют детали. Это называется «студия». Да, самый простой способ работы над объектом обычно — это сделать эскиз. Но рисовать нужно, когда хочешь кому-то объяснить, что это должно быть, а поскольку я делаю свои предметы сам, мне это не нужно — все уже есть в моей голове.
Я создаю не предмет, а пьесу, и для работы мне нужны только положительная энергия и сильные вибрации.
У нас в студии, конечно, есть архитектор, который занимается чертежами, но он рисует не предметы, а интерьеры, ведь мы также проектируем много интерьеров. Эти чертежи потом отправляются к клиентам или строителям, так что иногда без этого, конечно, никак.
Кушетка из полированной меди и ореха, 2019
Но сначала все-таки должна возникнуть идея. Что может вас вдохновить?
Я никогда не ищу вдохновение извне. Я не бываю на профильных выставках, не интересуются искусством и не интересуюсь дизайном. Все это и так существует вокруг меня: мои друзья — художники, мои родители — художники, мои коллеги — коллекционеры, дома моих клиентов полны искусства. То есть, с одной стороны, я все время взаимодействую с этим миром, а с другой — держу дистанцию.
Я не хочу, чтобы на меня влияли чужие идеи и вещи. Вокруг нас и так слишком много информационного шума — один Instagram чего стоит, — а я не хочу быть подражателем, я хочу оттачивать свой стиль. Именно поэтому я постоянно изобретают свои предметы заново. Сама область искусства, в которой ты работаешь, твой творческий процесс — это уже источник вдохновения.
Вы сказали, что ваши родители — художники. А когда вы сами решили, что станете заниматься искусством, то есть дизайном как искусством?
Я думаю, что никогда этого не решал.
Это вообще не та вещь, на которую можно решиться.
Тут либо да, либо нет. Ты можешь называть себя, как угодно, и другие люди тоже могут называть тебя, как хотят. По сути, важно только то, кем ты на самом деле являешься, то, что заставляет тебя двигаться вперед.
Слева — письменный стол и стул из полированной меди и обугленного дуба, справа — две лестницы, 2019
Это не всегда просто. Я имею в виду, студия постоянно растет, и первое время, конечно, приятно, что она приносит деньги, но потом все превращается в бизнес. И тогда важно оставаться верным себе, сохранить свой почерк и не отступать. Организация, управление — все это очень тяжелая работа. Люди думают, что художник — это такая лишенная забот романтическая натура, но будь я просто художником, я бы, наверное, давно уже остановился. С другой стороны, именно художественный взгляд и образ мысли позволяют мне подходить к решению задач нестандартным образом и продолжать работать.
Чем, по-вашему, художник отличается от дизайнера?
Дизайн — это всегда, в первую очередь, функция, и дизайнер заботится о функции. В его работе функция первостепенна. Мои предметы, по сути, лишены этого смысла. Я понимаю, как это звучит… Я имею в виду, художники отталкиваются от внутреннего импульса, они делают так, как чувствуют, и результатом может быть что угодно: концептуальный перформанс или живописное полотно. А еще есть дизайнеры и ремесленники, которые в какой-то момент начинают думать, как художники — они тоже хотят создавать свои предметы так, как чувствуют. Это и есть коллекционный дизайн, и как раз им я и занимаюсь. То есть я работаю в точности как художник, и разница только в материале: если художник, как правило, использует кисть, я использую металл.
Консоль в виде лестницы «Шаги» из стали и полированного ореха, 2019. уникат, разработанный специально для галереи «Тираж 1/1» (Tirage Unique)
А любимый предмет у вас есть?
Пожалуй, что нет — они все для меня любимые. Знаете, мне больше всего нравится сам процесс создания, исследование, трудности, с которыми приходится столкнуться… Иметь просто рабочую модель, которую можно растиражировать, — это, по-моему, очень скучно. Если бы я захотел, я мог бы перестать работать пять лет назад, потому что мы уже тогда достигли определенного успеха, и мои помощники могли бы просто продолжать тиражировать то, что уже сделано. Но для меня удовлетворение от работы заключается не в этом: оно в самом процессе, поэтому каждый новый объект для меня по-своему любимый.
Планировать с таким взглядом на работу получается?
Конечно! На самом деле, я всегда мысленно на два шага впереди того, чем в данный момент занимаюсь. Без этого невозможно развиваться дальше, особенно если у тебя своя студия. Один шаг, потом второй, третий — все это часть картины. Вместе с тем, мы делаем много такого, о чем почти никто не знает. Я не из тех, кто трубит о каждом достижении, но вот недавно мы закончили несколько архитектурных проектов: один в Париже, два в Лондоне и еще один в Амстердаме. На Амстердам у меня вообще большие планы. Там есть старая фабрика 1920-х годов, и уже почти 50 лет, как она стоит заброшенной. Я хочу выкупить ее и сделать там шоу-рум и общественное пространство — выставлять не только свои работы, но и других художников и дизайнеров, в чьем творчестве я находил вдохновение. Знаете, такие выставки сейчас проводятся, но они в основном касаются уже мертвых художников, а я бы сам хотел наблюдать за ростом этого проекта. В общем, это очень большой шаг, но я думаю, в будущем месяце мы сможем купить здание, а в течение будущего года начнем согласования с городом и стройку.
Мастерская Валентин Лёлльманн в Маастрихте
Звучит отлично. Про вдохновение еще хотела спросить. Ваши работы часто сравнивают с творчеством Дали, чем вы сами объясняете это сходство?
Да, в начале карьеры я часто это слышал, но сейчас таких предметов у меня уже не очень много. Как-то раз мне прислали фотографию знаменитых слонов Дали с ногами-соломинками, и хотя мой предмет совершенно иного рода (это был шкаф), само движении линии было точно таким же. А я до этого никогда не видела эту работу Дали, и это было удивительно… Тогда я действительно осознал определенное сходство, хотя, я думаю, схожесть здесь в большей степени в том, чтобы оживить образ, придать ему какие-то узнаваемые черты, наделить его собственным характером — этакое маленькое существо, которое живет своей жизнью. В этом смысле я, как и Дали, работаю в такой «игровой» манере.
А любимый художник у вас есть?
Боюсь, что нет. Я вот недавно купил работу у одного фотохудожника, но не потому что он любимый — я его даже не знал, — а потому, что почувствовал: она мне нужна. Корейская галерея, с которой я сотрудничаю, прислала мне в подарок фотокнигу, я увидел там один снимок и говорю: «Мне обязательно нужна эта фотография». Оказалось, она очень известная и дорогая, так что прошло два года прежде, чем я ее приобрел. Сначала я встретился с художником в его студии в Корее, а потом купил его работу у французской галереи, потому что сам он продать мне ее не мог. Все это стало частью одной большой истории, частью меня. И это большая удача, потому как обычно я не обращаю внимание на то, что происходит вокруг, — мне нужно делать мою собственную работу.
Благодарим за организацию интервью галерею искусства и дизайна «Тираж 1/1» (Tirage Unique).
