Гоша Острецов “Теория относительного и специального супрематизма”

В новом проекте Гоша Острецов формулирует две теории восприятия и создания произведения искусства. Не первый раз художник обращается и переосмысливает русский супрематизм и конструктивизм 20-х годов. В этой работе он соединяет заурядные предметы быта: диван, кресло, стол с супрематистскими конструкциями и пристально рассматривает результаты соединений. Его внутренние термины «специальный» и относительный» супрематизм обозначают два противоположных подхода к творчеству.

Художник с изрядной долей иронии жонглирует формами и формулами, чтобы проследить истоки различия между ними.

Формула «специального» супрематизма представляет собой математический знак корня с показателем степени в образе дивана и подкоренными супрематическими элементами: квадратом, кругом, треугольником. Вопреки математической логике, в парадигме художника значением корня оказывается тот же диван, обогащённый и упорядоченный совокупностью супрем.

Корень как математический знак приобретает лингвистический смысл — суть объекта, основание бытия. Теорию «специального» супрематизма иллюстрируют 6 работ и 6 эскизов к ним. Это попытка художника «проверить алгеброй гармонию», создать произведение с математической точностью соответствующее замыслу.

В формуле «относительного» конструктивизма обозначена попытка выразить бессознательный, провидческий подход к творчеству. Диван заменяется шаткой конструкцией кресла качалки и корнем диванной степени оказывается произвольная композиция из супрем и показателя степени. Этот подход сродни метанию игральных костей, гаданию на камнях, где роль художника сводится к позиции медиума, лишь с правом выбора из сложившихся комбинаций единственной, отвечающей его видению произведения.

Работы, соответствующие теории «относительного супрематизма» — четыре рельефа в смешанной технике, где реалистичные макеты мебели погружены в произвольно разбросанные супрематический элементы. Два дизайн-объекта, кресла-качалки, само предназначение которых — зыбкость, неустойчивость перекликаются с этими рельефами. Во все эксперименты с супрематическим наследством Острецов добавляет давно освоенные им элементы комиксов и приемов поп-арта, что расширяет значение его теорий и формул.

Центром экспозиции и местом пересечения двух теорий служит картина, представляющая собой и супрематический элемент, почти монохромный квадрат с тонким графическим изображением комиксовых персонажей, переплетающихся в своеобразный ребус. Две наездницы — одна возможно цирковая, свободная, случайная, вторая — в защитном шлеме и перчатках, скорее ученица, осваивающая искусство верховой езды. Зооморфный персонаж, разглядывающий засвеченную кинопленку, может быть и автором, и зрителем, и элементом теорий. Разгадка этого ребуса зависит от выбора точки зрения. И убеждает в правильности теорий.