Марина Турлай: «Круто, когда с помощью дизайна решаешь не только свои проблемы, но и социальные»
Проект «Берёста» или «Berёsta project» – это современный взгляд на берестяной промысел и керамическое производство в России. Создатели проекта нашли новый смысл в традиционном берестяном промысле и развивают на его основе производство берестяных компонентов на родине берестяных грамот – Великом Новгороде. Технология была разработана промышленным дизайнером Мариной Турлай и сейчас проходит регистрацию в Роспатенте. Нам Марина рассказала о том, что такое социальное предпринимательство, какую роль в нем играет дизайн и почему развивать ремесла это важно.
Марина, расскажи, как возникла идея проекта?
На втором году обучения на BA (Hons) Product design мы получили задание придумать продукт, который мог бы быть успешным в период кризиса и не зависеть от импортных ресурсов, оборудования и материалов. Я стала изучать российский контекст, исследовать различные направления промышленности и поняла, что у нас много работают с лесом, но из отходов лесной промышленности не делают ничего. При заготовке фанерного кряжа около 60% материала не используется. Сучья, кора, листья, корень – все это выкидывается, остается в лесу, гниет.
Я стала экспериментировать с корой различных деревьев, которые у нас очень распространены, – ёлкой, сосной. Но береза показала самые интересные свойства. Береста очень прочная, водоустойчивая и при этом обладает термоизоляционными свойствами. Она также хорошо поддается обработке в плане дизайна. То есть ее можно резать, теснить, прессовать, делать молдинговые формы.
Береста очень долговечна: берестяные грамоты XIII–XIV веков до сих пор хранятся в музеях.
Я также поняла, что промыслу нужны интерпретация, новый взгляд. Потому что текущие изделия не покупают, они не подходят для наших домов – слишком самобытные, устаревшие и неинтересные. А вот материал очень интересный. Чего мы только не делали в нашем воркшопе: и прессовали, и обтягивал предметы, и обрабатывали ее на лазере, и варили. Бересте нужна прочная основа. Она гибкая, и если ее закрепить на чем-то, будет хорошо. Так я пришла к сочетанию с керамикой и стеклом. Использовать стекло для прототипирования очень дорого, и в итоге я создала прототип кружки с керамикой, который был представлен на нашей финальной выставке в БВШД.
В то же время школа предлагала практику в Суздале на фабрике Дымов Керамика. Так совпало, что я отправила им запрос на практику, а они пришли на выставку и увидели мою работу как новое прочтение керамики в том числе. Месяц я жила и работала на фабрике, исследуя керамику. А на третьем курсе, занялась новым проектом – набором карт, который помогал работать с эмоциями в дизайне.
Как ты вернулась к теме бересты?
К бересте не я вернулась – меня вернули. Тогда же, на третьем году обучения, Дарвиновский музей взял мои работы в коллекцию для выставки и пригласил провести экспериментальный класс по нанесению шрифта Брайля на бересту. Следующим этапом стала победа на выставке Ambiente Messe Frankfurt. Я выиграла в направлении Ethical Style. В ней участвовало 5 тысяч человек со всего мира. Посетителей – миллионы, площади такие, что их объезжают на машине, и я была единственным представителем от России. Меня спрашивали: «Ты из России? Да ладно! Там производят такие классные вещи? Мы думали, что Россия это только шапки-ушанки и матрешки». Подходили немцы, шведы, говорили, что береста – это в том числе и их народный материал.
Кружки во Франкфурте уже были либо со шрифтом Брайля, либо с прибором для нанесения Брайля. С одной стороны, я была нацелена на инклюзивный дизайн: слабовидящие люди получают кружки с надписями, которые могут прочитать. Мы же любим всякие рисунки на чашках. А для них нет ничего такого. Слабовидящие рассказывают, что для их развлечения индустрия не делает ничего, только необходимые вещи. В планах у нас делать другие предметы быта с Брайлем. Потому что различать уксус и масло для них тяжело, они могут это делать только по вкусу и запаху, но это неправильно. Второй эффект от этой коллекции – слабовидящие люди получают работу: могут написать что-то для себя, либо для других на производстве. Как-то у нас был заказ от Московского салона образования – написать их лозунг Брайлем. Мы пригласили слабовидящих, заплатили им деньги, те нанесли. Раньше они делали розетки, а сейчас производство закрылось, и люди живут на пособия, иногда подрабатывают массажем. То есть создание рабочих мест для них тоже очень важно.
Со слабовидящими мы связывались через Школу Взаимной Человечности, где есть не только слепые, но и слепоглухие люди. Наконец, видящим кружки с таким дизайном развивают мозг, так как нужно еще сообразить, как это написать. К кружке прилагаются бумажки с алфавитом по Брайлю и для зрячих. Это как опция.
Что представляет собой проект сейчас?
Сейчас это коллаборативный проект, в который включаются другие выпускники БВШД. Например, графический дизайнер Галя Ларина, которая делает для нас упаковку и логотип, Ира Лаврищева, иллюстратор, создавшая серию изображений на основе лубка для серии, которая как раз и попала во Франкфурт. Там, в Германии, проект вызвал большой интерес, появились заказы, которые я не могла воплощать. У меня был прототип, но не было производства. Для создания небольшой партии я сменила пять фабрик. Я приезжала, а они говорили: «Что-то нам неохота вами заниматься, может вы в другое место пойдете». Заказ небольшой, и им не выгодно в это вовлекать свои рабочие ресурсы. Сейчас нас поддерживают Международный Центр Ответственного Туризма, Котовский Дом Керамики, Школа Взаимной Человечности и мастера-ремесленники Шимского района Новгородской области. Но для запуска производства необходимы большие средства. Поэтому мы организовали кампанию на краудфандинговой платформе Planeta.
Почему для тебя это важно?
Когда я приехала на фабрику в Конаково (Тверская область), то увидела, что огромный фаянсовый завод, километры площадей, полностью разрушен. В свое время он обеспечивал посудой весь Советский союз, а сегодня на базе этого завода существует только крохотная фабрика. Ее основатель собрал людей, тех, что с 30-летним опытом работы: женщину-технолога, стоявшую в супермаркете на кассе, гипсомодельщика, работавшего грузчиком.
После этого у меня в мозгу что-то переключилось. Я поняла, что я делаю. С помощью дизайна я соединяю точки.
С одной стороны, есть огромный спрос у людей, живущих в городе, на такую безопасную, экологичную продукцию с историей. С другой, я понимаю, что с ростом производства на местах будет расти уровень благосостояния людей. То есть дизайн – это стратегический агент, соединяющий тех, кто хочет, с теми, кто может. Хоть это и пафосно звучит, но чем больше ты живешь в этой стране и чем чаще уезжаешь за пределы Москвы, тем больше ты осознаешь размеры катастрофы. Понимаешь, что ресурсы у нас – физические и человеческие – потрясающие.
Я часто езжу в Европу, там все плотненько, там ремесла нет как такового, так как нет площадей. Им негде заниматься ремеслом. В то же время у нас конь не валялся. И те люди, которые поймут это первыми, будут успешными. Как, например, Крестецкая строчка. Бизнесмен купил умирающую фабрику в Новгородской области, производящую уникальную вышивку. И за год сделал из умирающей фабрики с двумя сотрудниками процветающее предприятие, где сейчас работает 60 человек и есть класс из 12 учениц. То есть он еще и продолжает традицию, чтобы она не умерла, чтобы новое поколение знало, как это делается. Это социальное предпринимательство. И для меня это важно. Круто, когда с помощью дизайна ты можешь не только свои проблемы решать, но и социальные.
Чем больше узнаешь, тем больше появляется смысла в том, что делаешь. Потому что чаще всего дизайнер делает концепт, который очень оторван от жизни. Ты работаешь в химической лаборатории, делаешь идеальную картинку в фотостудии на белом фоне, но когда погружаешься в реальную жизнь, получается, что с производством какие-то сложности. Но ведь эти сложности – тоже часть дизайна. Это значит, что с помощью дизайна ты можешь решать более глобальные проблемы. Это выводит дизайн на новый уровень. Ты не просто создаешь предмет, а создаешь практику. Практику действия. Мы называем это design in wilds, дизайн в среде.
Запуск одного дизайнерского продукта, в нашем случае «Берёста», приведет к тому, что разовьется два направления производства. Одно керамическое, которое было у нас всегда, но сейчас находится на очень низком уровне: фабрики разрушены, люди ушли. Второе – берестяное производство, которого у нас не было никогда. Были ремесленники, но производства серьезного с машинами и станками – нет.
Сейчас у нас в планах, если будет запущено берестяное производство, развитие других предметов из бересты. Можно сочетать бересту с металлом, делать газетницы, можно делать мебель, посуду. С проектом «Freshblood» мы планируем инкапсулировать бересту в фэшн-коллекции, заменить ею кожу. Потенциал огромен и спрос очень большой – это показала выставка в Германии.
Не жалко берёзы?
Люди не понимают, что лес валят, и береста выкидывается – она просто не нужна. А если мы ее будем использовать, это будет выгодно и для нас, и для лесозаготовителей, которым эту бересту не нужно будет обдирать. Если поставить этот процесс на поток, эффект будет огромным. Мы нашли лесозаготовителей в Новгороде, посмотрели как устроен этот процесс. Берестянщики-мастера работают с берестой, ходят в лес, срывают и оставляют дерево голым. Лесозагоовители, не зная о существовании берестянщиков, валят лес, обдирают бересту, и она клочьями лежит и гниет. Мы с помощью дизайна объединим двух участников: лесозаготовителей и ремесленников, которые знают, как заготавливать и обрабатывать бересту. Так мы сможем возродить древний русский промысел.
Любопытные факты:
- Берестяную кружку можно мыть в посудомоечной машине,
- Береста крепится на основу без клея, с помощью зип-замка,
- Береста стареет как дерево,
- Срок годности кружки пока неизвестен, но самый ранний экземпляр активно эксплуатируется уже два года.
С 11 сентября по 20 декабря «Berёsta Project» заявлен на краудфандинговой платформе Planeta.ru с целью сбора средств на развитие производства и упорядочение бизнес-процессов производства посуды в medium сегменте.
Поддержать Berёsta Project.
