Q&A: Мария Костарева
Мария Костарева — молодая художница, занимается фигуративной живописью. Сотрудничает с российскими и зарубежными галереями, выставляется в Москве, Сиднее и Нью-Йорке. 23 июля — 13 августа в новом пространстве галереи ArtBrut в Москве пройдет ее первая персональная выставка — «Sonder».
В какой технике ты работаешь?
Мой стиль развился из черно-белой графики тушью, которая дисциплинирует, учит выражать многое очень ограниченными средствами. Сейчас я отдаю предпочтение масляной живописи, но стремлюсь сохранить в ней ту же лаконичность, ясность.
Когда ты решила, что станешь заниматься живописью?
Я мыслила себя художником с детства.
На кого ты училась и как это отразилось на твоем творчестве?
Я сменила несколько учебных заведений, но все они были связаны с визуальным. Проучившись непосредственно живописи два года, позже я изучала графический дизайн, историю искусств и современную визуальную культуру. Теория научила меня глубже понимать мои собственные работы, задавать им вопросы.
Где ты работаешь над своими проектами?
В своей мастерской на севере Москвы.
Какой свой проект ты любишь больше всего?
Конечно, я люблю все. Но, поскольку сейчас я в предвкушении первой персональной выставки, особенно трепетно отношусь к проекту Sonder, который будет представлен на ней. Это серия работ, в которых я через образы случайных прохожих очаровываюсь полнотой мира. Нас окружает множество людей, но, как бы близки они не были, мы навсегда останемся загадками друг для друга.
Мне нравится мысль, что посетители выставки — такие же незнакомцы, как и герои моих картин. В каком-то смысле сама выставка похожа на динамичные сцены из моих работ, а зрители, сами того не зная, становятся полноправными участниками проекта.
Какая у тебя цель в творчестве?
Мне хочется показать привычную реальность в чуть-чуть ином, не таком знакомом свете. Я верю, что даже небольшое расширение границ видимого в конечном счете приводит к более бережному отношению к своей повседневности и друг другу.
Чем ты сейчас увлекаешься и как это влияет на твою художественную практику?
Сейчас я стараюсь найти время, чтобы вернуться к игре на гитаре. Музыка — это, пожалуй, наиболее загадочная для меня область культуры, и мне хотелось бы узнать ее лучше. Пока это никак не повлияло на мои работы, но я только в начале пути.
Какие книги сейчас лежат у тебя на прикроватном столике?
Только что дочитала биографию Сьюзен Зонтаг и решила вернуться к одному из любимых ее эссе «Против интерпретации». Мне очень близко то, что она пишет об одержимости поиском смысла. Толкование обедняет искусство, делает его удобным в своей понятности, поэтому нам нужно стремиться к чувственному восприятию.
Еще у меня всегда под рукой несколько альбомов. Сейчас чаще всего обращаюсь к работам Фрэнсиса Бэкона, Ричарда Дибенкорна и современномого австралийского живописца Адама Ли.
Расскажи про фильм, который ты увидела недавно и теперь рекомендуешь посмотреть.
«Вся память мира» Алена Рене. Вообще это документальный фильм о работе Национальной библиотеки Франции, но благодаря чуткости Рене он превращается в поэтическое по форме и захватывающее по содержанию размышление о памяти и забвении. Учитывая, что фильм был снят в 1956 году, задолго до появления возможности цифровизации архивов, поражает не только объем знания, хранящийся в одном месте, но и сложная система каталогизации и связи между отделами. Настоящая библиотека Вавилона в борхесовском смысле.
Откуда ты узнаешь, что происходит в мире?
Телеграм, фейсбук.
Расскажи что-нибудь, что ты узнала недавно и что тебя поразило.
В «Аустерлице» Зебальда я прочитала об удивительной архитектуре Дворца Правосудия в Брюсселе. Будто бы в этом монструозном, кажется, самом большом здании, построенном в XIX веке, есть лестницы, которые никуда не ведут, и залы, в которые невозможно попасть. Поскольку у Зебальда вымысел очень тонко сплетается с реальностью, мне не удалось выяснить, правда ли это. Но меня захватила эта идея замурованной пустоты как образ, не как факт.
